Николай Дмитрик: Даже если за нарушение исключительных прав введут смертную казнь, нарушители никуда не исчезнут

Корпорация Microsoft приступила к очередному этапу по защите своих авторских прав на территории СНГ. После громкого скандала с нелицензионной Windows в продуктовом магазине Беларуси, в республике заработал телефон доверия американской корпорации. Гражданам предложили рассказать Microsoft о нарушении ее авторских прав со стороны частных лиц и компаний. Как стало известно Digital Report, телефон доверия пользуется большой популярностью, а борьба с пиратами стала еще и инструментом для шантажа и сведения счетов с бывшими работодателями. К чему это может привести и, как следует бороться с пиратством в СНГ, нам рассказал руководитель отдела правового консалтинга ParkMedia Consulting Николай Дмитрик.

Буквально на днях в Беларуси Microsoft запустила сервис, который позволит гражданам сообщать о нарушении авторских прав американской компании. Белорусы смогут позвонить в Microsoft и пожаловаться на компанию, которая пользуется пиратским программным обеспечением компании. Как вы считаете, насколько этично со стороны бизнеса запускать подобные сервисы и действительно ли они помогут борьбе с пиратством в конкретном регионе?

А что изменилось, кроме того что Microsoft «поддала пиара»? Разве раньше недовольные не могли позвонить по телефону их офиса, который наверняка есть на сайте? Не могли написать заявление в правоохранительные органы?

По поводу этичности. Я всегда привожу простой пример: сосед курит в лифте, а я вот не курю. Этично попросить соседа дотерпеть до улицы? То же и с ПО Майкрософт: мы живем в мире, где ему есть реальная и полноценная альтернатива. Любишь ездить в лифте – дотерпи до улицы (в смысле: нужна операционная система, но нет денег – ставь Ubuntu). Никто не вынуждает нарушать права других лиц: тот, кто курит в лифте (устанавливает нелицензионное ПО), делает это лишь для собственного удобства.

Наконец, про эффективность. Я уже писал, что борьба с нарушителями исключительных прав не имеет ничего общего с эффективностью.  В данном же случае все упирается в то, что сообщения о нелицензионном ПО мало: нужны доказательства. Чтобы их собрать, скорее всего, потребуется возбудить уголовное дело. Чтобы возбудить уголовное дело, нужно как-то мотивировать правоохранительные органы, а у них и без Майкрософт забот хватает. Если же идти не по уголовному, а по гражданско-правовому пути, то… как вам сказать… вообще-то у Майкрософт есть доступ ко всем системам на Windows. Почему они не используют его, чтобы собрать необходимые доказательства? Почему просто не «убивают» нелицензионные копии при обновлении ПО? Наоборот, кажется, их даже дают проапдейтить до Win10. Так что вопрос борьбы с незаконным использованием ПО – это отнюдь не вопрос поиска самого эффективного способа наказать всех нарушителей, это по-прежнему вопрос о том, как получить больше денег от продажи ПО и связанных с ним услуг.

Может ли сервис Microsoft (или подобный сервис) использоваться для устранения конкурентов или мести уволенных сотрудников? Ведь, в конечном счете, преследование нарушителя авторских прав обернется расходами (штраф или покупка дорогого ПО).

Самый надежный способ устранить конкурента (наказать бывшего работодателя) – развивать собственный бизнес, пока конкуренты или бывшие работодатели не загнутся. Далее, в порядке убывания надежности: нанять киллера, сообщить в трудовую инспекцию, налоговые органы, пожарным, воткнуть иголку в куклу Вуду, пожаловаться в Майкрософт, поплакаться соседке.

Вообще, как человек, работавший в студенческие годы на «горячей линии» одного из кандидатов в губернаторы, могу только посочувствовать тем, кто будет отвечать на звонки в Майкрософте. По опыту, наш народ воспринимает любую возможность пожаловаться как отдушину. Если на «горячей линии» по нарушениям избирательного законодательства большая часть звонков была посвящена протечкам крыши и канализации, в лидерах «горячей линии» Майкрософта могу предположить сотовых операторов (с их облучающими антеннами) и «наркоманов» с мобильниками у подъезда.

В России, Беларуси, Украине распространению легальных программных продуктов (равно как музыки, кино) препятствовала их цена в соотношении с уровнем заработка граждан. Как вы считаете, при каком уровне жизни, например, в России, будет уместно говорить о тотальном соблюдении авторских прав? Или доход граждан с авторским правом не связан?

Хочу напомнить, что пиратство – это нападение на морское или речное судно в целях завладения чужим имуществом, совершенное с применением насилия либо с угрозой его применения. Почему пиратством называют нарушение авторских прав? Чтобы заклеймить, повесить ярлык.

На самом деле, авторское право – это рынок, а «борьба с пиратством» – одна из возможных рыночных стратегий. Конечно, надо бороться с воровством в супермаркетах, но надо и помнить, что до 40% продуктов выбрасываются: у продукта есть цена, которую хочет получить производитель, но не факт, что товар на самом деле купят.

Что я имею в виду:

во-первых, объекты исключительных прав (в данном случае – ПО) имеют экономическую ценность только тогда, когда производитель (правообладатель) готов их продать, пользователь – купить, и производитель с пользователем могут договориться о цене;

отсюда, во-вторых, понимание цены товара как рыночной, договорной величины, определяемой на конкретном рынке в конкретных условиях: Майкрософт может просить за свое ПО и миллион долларов, но кто его тогда купит (в Беларуси – не купит тем более);

наконец, в-третьих, нельзя забывать про издержки: если пирожки произведены, но их никто не хочет покупать, лучше дать на них большую скидку (или даже раздать бесплатно), чем выкинуть. Почему раздать бесплатно лучше, чем выкинуть? В надежде, что кому-то они понравятся, и в следующий раз все-таки пирожок купят.

Вешая клеймо «пирата», правообладатели позволяют всем забыть про те обстоятельства, которые вытекают из рыночного состояния объектов авторского права.  Например, пока ПО не продается (то есть никто не хочет его покупать), оно не имеет никакой рыночной стоимости. Если же кто-то скопирует такое ПО без разрешения правообладателя, можно вопить – держите вора, то есть пирата. Но, если разобраться, что же он украл? ПО, за которое никто не готов платить?

Хорошо, а если ПО продается на рынке, причем успешно. Но нарушитель все равно не смог бы купить лицензионный экземпляр – у него просто нет денег. За нарушение каких интересов правообладателя его наказывают? Ведь именно на нем правообладатель все равно бы не заработал (упущенной выгоды нет), а расходов (реального ущерба) правообладатель никаких не понес.

Говоря о «пиратстве», все забывают о цели авторского права, гарантированного в большинстве стран Конституцией: дать человеку возможность пользоваться благами, порожденными его – человека – интеллектуальной деятельностью.  Иначе говоря, исключительное право дает возможность заработать на нем правообладателю и не дает заработать иным лицам (которые не вложили своего интеллектуального труда в данный объект). Наказание – лишь средство гарантировать это благо, само по себе наказание не может и не должно становиться источником дохода.

Исключительное право хорошо тем, что каждый правообладатель волен сам выбирать, как он будет зарабатывать деньги. Идеальный вариант – сделать замечательный продукт и установить на него ту цену, которую все будут готовы заплатить. Тогда баланс спроса и предложения будет рыночным и, строго говоря, бороться с «пиратством» не потребуется (идеальный вариант предполагает, что для всех проще будет заплатить правообладателю, чем возиться с нелицензионными экземплярами). Пример – некоторые антивирусные программы.

Но вспомним микроэкономику: рыночная (конкурентная) цена исключает сверхприбыль. А денег-то хочется! Отсюда вывод: надо пытаться сделать так, чтобы рынок перестал быть конкурентным. Исключительное право как легальная монополия идеально подходит на роль убийцы конкуренции.

Как это работает? Обычная многоходовочка.

Первый этап – завоевать как можно большую рыночную долю. Например, поощряя нелицензионные копии (пример Adobe и Microsoft). Или предлагая ПО бесплатно (пример Google). На любом рынке действует сетевой эффект: рыночная (монопольная) власть нарастает по экспоненте. Завоевав 20% рынка, можно рассчитывать на долю в 80% уже через несколько месяцев, особенно, если пользователям ПО удобно общаться с теми, у кого есть такое же ПО  (вспомним формат *.doc).

Доля рынка завоевана, и можно переходить ко второму этапу: монетизации. Главное – действовать аккуратно, чтобы не потерять долю. Действие сетевого эффекта похоже на выключатель с тугой пружиной: щелк – и рынок твой. На него можно немного давить, но не сильно, иначе щелк – и рынок у кого-то другого.

Еще десять лет назад было очевидно, что единственное средство для реализации второго этапа — это показательная «борьба с пиратством». Вспомним дело Napster в музыкальной индустрии, успехи Adobe на европейском рынке издательских программ. Но время не стоит на месте: развитие Интернета и действие закона Мура позволило создать другие способы монетизации. Чем они лучше «борьбы с пиратством»? Издержками. Юристы стоят дорого, а нелегальные пользователи трудноуловимы. Кроме того, «борьба с пиратством» возможна только в условиях неэластичного спроса. Чем спрос эластичнее, тем больше вероятность, что пользователи от тебя просто уйдут.

Битву монетизаций открыли iTunes: в то время как старые правообладатели защищали и охраняли свое ПО, новые делали ставку на удобство и доступность своих продуктов. Молодость победила, поскольку смогла найти тех, кто был готов платить деньги (рекламодателей). Пользователи же были переведены на валюту, не заплатить которую невозможно (просмотры). Дополнительным источником средств на какой-то момент стали облачные сервисы, но и здесь возможность получения средств от конечных пользователей стремительно сужается.

Подводя итог и возвращаясь к заданному вопросу: борьба с «пиратством» идет только в тех случаях, когда она выгодна правообладателю. Массовый рынок для этой борьбы уже потерян. Остались узкие ниши, такие как госсектор или узкоспециализированное ПО (например, для проектирования). Тем, кто сделал предложение «легально и бесплатно», было очень тяжело отказать. Конечно, не все получили такое предложение (например, для корпоративного сектора многое по-прежнему платно). Но рано или поздно получат: все наконец-то поняли, что пираты – это пользователи. С ними не нужно бороться, их нужно завоевывать.

Насколько оправдан путь, по которому идут сейчас власти в России в борьбе с пиратским контентом в интернете? Сайты, которые Роскомнадзор блокирует, находят новые пути к аудитории и борьба напоминает замкнутый круг. Как из него выйти?

Вообще-то этот путь характерен для России со времен Петра I. У нас запрещают то, что следует развивать. Если помните, крестьяне не хотели сажать картошку – так ее запретили сажать царским указом, после чего она получила широкое распространение. Из недавних примеров – запрет рыночных отношений в СССР (это привело к появлению фарцовщиков – они и стали основой новой российской экономики), а до того – запрет социалистического движения при царизме. Великая советская литература и великие советские фильмы появились как ответ на цензуру. Выключатель с тугой пружиной, помните?

Я думаю, что развитие блокировок на этот раз способствует «переизобретению Интернета»: новая российская (белорусская) технология позволит создать Интернет, в котором, с одной стороны, невозможны никакие блокировки, с другой – за любую переданную информацию можно привлечь к ответственности. Это не очень касается авторского права, но все же: Интернет – это странная история Бенджамина Баттона, он развивается не от молодости к зрелости, а наоборот, молодеет с каждым годом. Поэтому устройство Интернета должно быть таким, чтобы можно было безопасно пускать детей в любую его часть.

Есть и еще один аспект. Объекты авторского права – это не только товар, это еще и информация. Информация имеет ценность тогда, когда ее слушают, смотрят, иным образом «потребляют». Интересы защиты исключительных прав всегда находятся в противоречии с интересами популярности: чем сложнее (дороже) получить доступ к фильму, книге, программе, тем меньше их аудитория. Как не было бы 90% доли у Windows без попустительства нелицензионным копиям, так не было бы и Голливуда без нелицензионных кассет-дисков-торрентов. Мне кажется, наше государство вполне осознанно дает правообладателям максимальные возможности для борьбы с нелицензионными копиями, понимая, что это расчищает дорогу к аудитории новым авторам, новой музыке, новым фильмам и программам.

Если завтра правительство России предложит более жесткие меры борьбы с пиратством, например, уголовное преследование потребителей торрент-контента, это будет действенным шагом в борьбе с пиратством? Такой сценарий возможен?

Я всегда задаю вопрос: что будет, если за нарушение исключительных прав введут смертную казнь (кстати, этот момент уже близко: в какой-то из стран Юго-Восточной Азии за нарушение исключительных прав предусмотрено пожизненное заключение)? Означает ли это, что на рынке будут только лицензионные копии? Скорее всего – нет. Рыночная доля того же Microsoft в этом случае останется практически без изменений, зато все «пираты» перейдут, допустим, на Linux (о котором они раньше не думали, но который заведомо избавляет их от риска понести уголовную ответственность). То есть, усиливая ответственность, победить «пиратство» – можно, увеличить рыночную долю платного ПО – сомневаюсь.

Какие выгоды у государства, полностью победившего пиратство?

Никаких. Победа над «пиратством» – не заслуга государства, а смена рыночной модели, возможно, подкрепленная некоторыми технологическими достижениями (DRM, облачные сервисы, подписка). Если исключительные права перестанут нарушаться в одной стране, то и во многих других странах, находящихся на том же этапе развития рынка, таких нарушений уже не будет.

Возможен ли «мягкий» вариант насаждения уважения к авторскому праву в России и СНГ, как он, на ваш взгляд, может выглядеть?

«Он уважать себя заставил и лучше выдумать не мог» – речь идет об этом?

Мне давно кажется, что «уважение» к праву – это тоже элемент пропаганды, как и клеймо «пирата». Право – это те правила поведения, о которых, так или иначе, договорились в обществе. Правила поведения должны отражать объективные закономерности общественных отношений, в которых эти правила применяются. Лучший пример – правила дорожного движения. Если у нас, в России, ездят по правой стороне дороги, а на красный сигнал светофора положено остановиться, это и только это должно быть закреплено в правилах. Люди могли 100 лет назад договориться, что останавливаться надо на желтый свет? Могли, конечно, но сейчас объективно останавливаться надо на красный.

Конечно, есть так называемое девиантное поведение (те, кто упорно ездят на красный) – с ним надо бороться. Конечно, надо в школах рассказывать, как правильно переходить дорогу. Конечно, есть какие-то переходные моменты (например, когда решают в населенных пунктах понизить разрешенную скорость с 60 до 50 км/ч). Но все-таки, правила дорожного движения в большинстве случаев (рискну предположить, что таких случаев больше 99,99%) соблюдаются не под угрозой ответственности и не из уважения, а просто потому что правила (правовая норма) отражают объективные закономерности поведения людей. Если ты поедешь на красный свет, это закончится аварией.

Хорошее право, как римское божество, должно уметь само за себя постоять. Об «уважении» же к праву начинают говорить тогда, когда законы становятся плохими, чересчур обременительными или неисполнимыми.

То же и с авторским правом. Строго говоря, авторское право – довольно сложный институт. Его даже в юридических ВУЗах преподают только в качестве спецкурса и только на гражданско-правовой специализации. В пользовательских соглашениях Microsoft может разобраться только юрист, владеющий английским языком и не менее 3 лет проработавший в сфере интеллектуальной собственности. С какого перепугу можно требовать от пользователя «уважать» такое право и разбираться в нем?

Авторское право хорошо работает в книжных магазинах. Хочешь прочесть книгу – заплати за нее. А что будет, если поискать, например, офисную программу в Интернете? Сразу появляются варианты – но почему мы заставляем пользователя в них разбираться? Вполне логично, что пользователь выберет самый дешевый и удобный. И если это будет торрент, то что остается, кроме как взывать к уважению чужой интеллектуальной собственности?

Лично я уважаю авторское право тогда, когда я могу быстро и удобно получить нужную мне книгу, музыку, программу. Можно и за деньги, но лучше бесплатно. И тогда, когда мне даже не приходится задумываться во время всего этого об авторском